Проза
  Утренние
    заметки

Прошлое?..
 

     Один человек изобрел машину, давала возможность заново пережить прошлые события, как абсолютно реальные, и что-то изменить мысленно в своем прошлом, а затем увидеть, как развивались бы события по этому другому сценарию.

     И вот некто Алексей отправляется с помощью такой машины в прошлое (наушники, очки там всякие и прочие проводы и причиндалы) и встречает Лизу, которую он любил 8 лет назад, и собирался даже жениться, но в последний момент что-то у них не получилось и они расстались. Хотя в основном ... это была его вина, что они расстались, потому что внутри него что-то уже сгорело, и он чувствовал себя опустошенным и неспособным лгать и делать вид, что ничего не произошло. И почти все 8 лет А. не то, чтобы жалел о произошедшем, но все время думал: если бы вернуться снова и изменить прошлое...
     Но вот он снова попадает в прошлое, и они с Лизой идут гулять в парк, и молчат почти всю прогулку, а он вспоминает эту прогулку - она тогда действительно была, и они молчали, потому что она ждала, что он скажет что-то очень важное, а он молчал или говорил о чем-то постороннем. И ситуация стала к его ужасу повторяться. Потому что А. снова понял, что просто физически не может сказать тех слов, которые изменили бы его прошлое. Что все равно все произойдет именно так, как уже произошло...
     И он резким движением снимает с себя все эти провода и шлемы, вскакивает с кресла, бледный как полотно, и пытается найти дверь. Изобретатель машины, мягкий интеллигентный безумец в золотых очках и с мешками под глазами, смотрит на Алексея с удивлением и спрашивает, что случилось. "Все то же самое" - устало говорит А., медленно оседая на диван и забыв, что он только что искал дверь. "Все выглядело реальным?"- спрашивает доморощенный гений. "Более чем..." - задумчиво говорит А., в его глазах слезы. "Настолько реальным, что я... ничего не смог изменить... А главное..." "Главное что?"
"Главное ... и не хотел менять...".


     "Бред, сумасшествие... - лихорадочно думает А. по дороге домой. Он заходит в какой-то бар и проводит там почти два часа и пьет почти безостановочно. Под конец он подсаживается к маленькой, ярко раскрашенной брюнетке и вдруг начинает рассказывать о только что пережитом. Брюнетка слушает его с неожиданной серьезностью и, кажется, верит ему. Она говорит ему слова, которые он слышал десятки раз от разных людей: "Надо отпускать прошлое..." "Не я его держу, - говорит А., - оно меня не отпускает".
"Мне кажется, тебе надо встретится снова с Л. и тогда ты успокоишься."
---
     Через несколько дней А. берет отпуск и летит в Москву. С большим трудом, через общих друзей он находит телефон Лизы и просит ее о встрече. Они встречаются в маленьком кафе на Цветном Бульваре и беседуют на посторонние темы. "А она держится молодцом" - мелькает боковая мысль, но тут же А. понимает, что Лиза не держится молодцом, просто потому, что ей не надо держаться, потому что все кончилось. Действительно, кончилось. И ни слова о прошлом. Ни он, ни она. Как будто ничего и не было.

     Но А. понимает еще и другое... Что и машина здесь ни при чем. Что тогда он поступил единственно возможным для него способом. И что любой другой вариант - а ведь их было несколько, как минимум, два, - был бы ложью, и это бы обнаружилось рано или поздно. А значит все правильно, успокаивал себя А. И говорил о посторонних вещах, шутил, смеялся, вспоминал общих друзей, предлагал еще кофе, предлагал сигарету, зная, что она не курит, предлагал прогуляться пешком до Арбата, сходить в кино, зайти в "Дом книги", завалиться в гости, посидеть перед Чистыми Прудами... Она лишь качала отрицательно головой, улыбаясь и пытаясь его остановить. Когда это ей, наконец, удалось, она сказала, что он совсем не повзрослел и остался таким же ребенком. А он сразу сник и вспомнил, как она говорила ему это еще тогда, и как он обижался, совсем по-детски, чем только доказывал полную правоту ее слов.
     Она посмотрела на часы и вдруг заторопилась, сказала, что ей пора на урок - она преподавала в гимназии. Они вышли на улицу, начался летний дождик, и Лиза раскрыла зонтик. Они поцеловали друг друга в щечку, и Лиза пошла к метро. "Я, пожалуй, доеду до Арбата на троллейбусе" - сказал Алексей. Ему не хотелось в метро, тем более, с Лизой. Все это начинало слишком сильно напоминать прошлое, от которого он так успешно и радостно убегал, оставляя далеко позади все эти ненужные метания и запоздалые раскаяния... Лиза пошла к метро, а он стоял на остановке и смотрел ей вслед, на ее грустную, чуть сутулую фигуру.

     Потом был "Дом Книги", где он спустил два часа и почти пятьсот рублей, пиво у входа в метро, философская дискуссия со старым бомжем, караулившим его бутылку, спуск в метро... Все это было таким привычным, словно он и не уезжал из Москвы на пять лет, и сейчас он вернется в свою ненавистную и любимую каморку, где Дима уже готовит на ужин вечные спагетти с яйцом, и где все так привычно, что не верится, что это когда-то кончится, или уже кончилось...
     Когда А. вернулся домой из поездки, он написал Лизе письмо. Точнее, он написал рассказ и отправил ей вместо письма. Через пару месяцев он получил ответ. Когда он раскрыл конверт, он с удивлением обнаружил в нем свой рассказ и... абсолютно пустой, чистый лист бумаги...
Да еще в рассказе было исправлено несколько грамматических ошибок.

     Приложение: рассказ А., отправленный Лизе и полученный им обратно.
"Алексей стоял на остановке и смотрел, как Лиза, чуть сутулясь, идет по пустой улице. В правой руке она держала зонтик, шел дождь. И эта такая щемящая в своей простоте и правде картинка была как раз из той серии, что остаются в памяти на всю жизнь. Он смотрел и думал, что вот так же молча уходила она семь лет назад из его жизни, а он знал это и только смотрел молча, и не окликнул ее, не бросился догонять, хотя уже тогда где-то в глубине глухо и страшно ворочалось ощущение чудовищной ошибки, которая вот сейчас происходит, а он ее не останавливает, потому что нет сил остановить, все внутри сгорело, выжженная территория, по которой бродят его неприкаянные мысли в поисках маленькой хижины, принятой ими по детской наивности за кусочек рая, случайно уцелевший на земле.

     А с другой стороны - нельзя же быть неблагодарной свиньей. Ну что с того, что жизнь одна? Ну что с того, что могло бы быть и по-другому? Ты бы все равно о чем-то жалел. Это ведь ты болен прошлым, а не твоя жизнь. Ты ведь повернут на нем, как будто у тебя нет настоящего.
Конечно, есть. Женат, двое детей. И прекрасно. И радуйся. Да я радуюсь... Не в этом дело.
Здесь - одно, там - другое... Словно две жизни... Одна, недожитая, осталась там, в Москве, в Главном Здании МГУ, зона "В", комната 907, левая дверь, ключи над дверью, в холодильнике вчерашний суп с курицей, доешь, а то испортится, не пропусти телеграмму, а то мне придется самой тащится с Павелецкого, а вещей в этот раз будет много, ну, естественно, я тебя встречу, заведу три будильника и не просплю, да уж не проспи, пожалуйста! ..... - а другая жизнь - вот здесь, сейчас происходит и обрати же, наконец, на нее свое внимание.

     Вот так прошлое постоянно живет и становится неиссякаемым источником для как бы творчества (а она до сих пор не замужем) и медитаций на избранную тему, впрочем, чаще всего все-таки бесплодных, если не сказать вредных (...и ни намека на прошлое при встрече, только странный взгляд, будто вспоминающий тебя, точнее того, кто был в ее прошлой жизни).
     Потом, несколько раз, он пытался рассказать эту историю другим, но выходили пьяные слезы и сплошное пошлое безобразие. Иногда это прорывалось в рассказы, и носилось по тексту, как вырвавшийся на свободу зверек, и выгрызало в нем острыми зубками прорехи, и одна часть текста переставала склеиваться с другой, так же, как не связывались больше две жизни, и общий смысл, такой прозрачно-ясный в начале, начинал катастрофически мутнеть, расплываться и пропадать из виду, так что оставались только какие-то обрывки текста, отрывки повести, диалоги из романа, слезы из жизни, вечные надежды, непонятно откуда приходящие и куда уходящие, но зато всегда на виду, всегда в движении, всегда готовые протянуть тебе руку ложной помощи и дать маленькую таблетку смысла от боли, только не глотай сразу, даже если будет невыносимо горько.
     ...Мы виделись только один раз с тех пор. Ни слова о прошлом... Ни разу. Словно договорились... Словно боялись, что от этого рухнет хрупкая стеклянная стена между нами и поранит нас своими осколками. Мы говорили о настоящем. Мы молчали о прошлом. И мы ничего не знали о будущем. Жизнь скороговоркой проговорила эти три встречи, впрочем, на самом деле, только две, ведь наедине мы встречались только два раза. И мы не поняли ни слова. Осталось странное ощущение чуждости, такое невыносимо легкое и такое знакомое до боли в пальцах. Вот уж действительно, невыносимая легкость бытия. И еще та картинка: уходящая под дождем девушка с зонтиком, чуть сутулая... И, кажется, что даже фигура у нее грустная.

     И ты, ждущий автобуса, чтобы вернуться в свое теплое настоящее, уже обставленное всем, что необходимо, чтобы не сорваться, не спрыгнуть с моста, не сойти с ума, не спиться, не опустеть, и мужественно нести этот потертый рюкзак, набитый хламом из прошлого и пустыми "бы", нести который с каждым годом становится все тяжелее и тяжелее.

     ...Однажды, когда по стене плыли черные тени рыб, крутившихся в зеленом ночном фонаре, и они лежали в маленькой студенческой каморке, счастливые и опустошенные, Лиза как-то вдруг погрустнела, словно что-то увидела на потолке или на стенке шкафа, и тихо сказала: "Мне иногда кажется, что... может быть, мы зря это делаем..." "Почему?" - искренне не понял Алексей. "Потому что в такие минуты мы крадем друг друга у кого-то другого..." "Но ведь мы всегда будем вместе" - устало и не очень уверенно произнес он. "А если нет?.." Тогда он не знал, что ответить, но сейчас, спустя восемь лет, он понял, что она была тогда права, потому что часть его, Алексея, так и осталась у нее, она украла часть его души и памяти у настоящей жизни, а он украл ее. И они до сих пор держат друг друга через прошлое и не отдают друг другу украденное, не из эгоизма, а просто потому, что это уже невозможно, как невозможно изменить ни одного мазка на том полотне, где они еще вместе сидят на скамейке и смотрят на Чистые пруды, не видя, что сзади давно уже наступила осень и капли дождя размывают дома, деревья и белые колонны театра "Современник".